Камчатский «Мишка»

 Войтех КОНОНОВИЧ,
Фото автора

После того, как я за одну неделю на Вологодчине добыл сразу трех медведей (о чем я уже рассказывал в статье "ТРИ МЕДВЕДЯ (Не сказка)"), я был уверен, что этот вид охоты меня уже по жизни не заинтересует. И даже торжественно гарантировал это своим родным и близким. Но прошло какое-то время – и все клятвы да зароки рухнули…

Мой друг и товарищ по клубу «Сафари» Геннадий Конойко, с которым я прошел охотничьими тропами Памир, Тянь-Шань, Алтай, Саяны, предложил мне отправиться с ним на Камчатку, куда, как он сказал, его пригласили поохотиться на «большого медведя».
Я спросил: «А «большой» – это какой же?» Гена говорит: «От 2 м 70 см до 3 м 20 см». Я представил себе стоящего на задних лапах такого «Мишу» – и сказал сам себе: «Я обещал медведей больше не стрелять. Но не стрелять БОЛЬШИХ медведей я ведь не обещал!». А тут еще внутренний голос подзуживает: «Ну, съезди, посмотри, попробуй!». Хотя уже бывал на Камчатке, охотился на снежного барана, рыбачил и сплавлялся по реке Быстрой, мне опять до смерти захотелось отправиться туда. И – «не вынесла душа поэта…»!
Отправились в начале мая. У нас уже весна вовсю бушует, а Камчатка – вся в снегу! Сугробы по 2-3 метра высотой – мягко говоря, несколько необычно…
Из Петропавловска-Камчатского наш путь лежал в аэропорт Ассора на берегу Берингова моря. Микроавтобус отвозит нас на край поселка, где мы пересаживаемся на японские снегоходы «Ямаха» с легкими нартами, в которые умещаемся мы с Геной – «бесплатным приложением» к снаряжению, горючему, продовольствию, оружию, фотоаппаратуре и пр. и пр. Вместе с двумя гидами отправляемся почти за 40 км в другой поселок. Это исконные земли коряков.
Дорога наша осложнялась участками льда, сковавшего морские проливы и заливы, а также наполовину оттаявшими склонами, где приходилось ехать по мху и брусничнику. А к концу пришлось передвигаться по огромным лужам талой воды. Вроде едешь в нартах как пассажир, а устаешь до того, что немеют мышцы и болит все тело – так тебя бросает и молотит в узком кузове…
Поселок просто поразил своей захламленностью и неухоженностью. Казалось, вся грязь и отходы, накопившиеся со дня его основания, предстали нашим взорам. Количество валяющегося металлолома не поддается описанию – впрочем, это характерно в целом для всех камчатских населенных пунктов, включая столицу полуострова. Брошенные автомобили, вездеходы, краны – и бочки, бочки, бочки… Наверное, нашему Жлобинскому металлургическому заводу сырья хватило бы не на один год. А там это богатство никем не востребовано…
Хорошенько выспавшись после радушного приема, утром отправляемся в охотничьи угодья. Даже не знаю, как назвать местность, по которой мы двигались: то ли тайга, то ли сопки – что-то такое невысокое, но приподнятое. Ехать надо было километров 50-60 до какого-то плоскогорья, где, по рассказам местных жителей, «медведя – видимо-невидимо!». И правда: проехали километров семь и увидели медведицу с двумя медвежатами, потом еще одного мишку – и так практически всю дорогу то тут то там нам встречались косолапые. Очевидно, в этот момент как раз начался массовый выход зверя из берлог. Но загвоздка была в том, что мишки все были мелковаты, а мы-то приехали за бо-о-ольшим Михайло Потапычем!
Наконец выскакиваем на плато, находим вагончик, в котором предстоит ночевать. И тут начинаем понимать, за что наш проводник Саша не любит медведей: дверь вагончика подперта трубой, а стена выломана. Снега внутри столько набилось за зиму, что в него невозможно вогнать лопату! «Мишель» похозяйничал…
Жить в таком помещении, естественно, не представлялось возможным. Раскопали печку, растопили ее привезенными с собой дровами, вскипятили чай, перекусили и, поскольку на этом плато не заметили не единого свежего медвежьего следа, решили вернуться километров на 40 назад, где мы видели тех некрупных мишек.
Зимовье, где за год до этого обитали заготовители икры, оказалось загаженным настолько, что мы просто диву дались, как могли люди так жить? Пришлось брать в руки кедровые метлы и лопату и выскребать мусор самим. Но зато была печка и место, где можно было поесть и отдохнуть.
Утром наконец-то вышли на охоту. И скоро обнаружили следы довольно большого медведя. Начали тропить. Однако павший с утра туман сгустился еще больше, и наш проводник  решил прекратить охоту: практически ничего не было видно. Плюс имелась большая вероятность получить травму, сорвавшись с какого-нибудь невидимого обрыва.
Итак, мы потеряли уже два дня. Усталость – дикая! После езды в нартах мышцы, особенно брюшные, истерзаны настолько, что я ночью проснулся от боли и из-за нее же не смог перевернуться на другой бок! А самое ужасное – то, что завтра нам вновь предстоит поездка в нартах…
Настроение наших гидов с утра оптимистичное: мол, сегодня-то мы уж точно добудем зверя! Программу-минимум выполним! Ну-ну… Тем не менее, преодолеваем еще три десятка километров до следующего зимовья, сбрасываем там часть груза. Приезжаем в распадок, где между двумя сопками под снегом течет какая-то речушка. И тут Гена на противоположной сопке в кедровом стланике замечает какое-то движение – медведь! Останавливаемся. Гена прицеливается – и первым же выстрелом с 200 м добывает мишку!
Гид буквально прыгает от радости, кричит: «Гена, это супер-медведь! Таких мы давно не добывали!» В общем, всячески пытается выразить свой восторг и восхищение.
Подошли к медведю. Видим, он там долго лежал в какой-то полуберлоге. Зверь старый. Клыки стерты почти до корней, когти длиной по 12-13 см каждый. Шерсть очень густая.
Измеряем зверя от носа до кончика хвоста: 2 м 20 см. Мы к гидам: что, мол, это «супер-медведь»? А где обещанные 2.70-3.20?! А они нам отвечают: «Так вы ж неправильно меряете!» Оказалось, они вырубают шест, засовывают его в нос медведю, другой шест, поперечный, привязывают к передним лапам, вбивают два колышка в землю и вытягивают шкуру вниз. А уже потом измеряют. Вот и получаются те самые сказочные цифры. Потом уже, со слов других охотников, встреченных нами в аэропорту Елизово, мы узнали, что медведь за 2 м уже считается «шикарным»…
Спустили добычу вниз, устроили фотосессию. Один из гидов отправился на холмы в поисках точки, откуда бы можно было связаться по телефону с поселком и вызвать коряков за шкурой и мясом. Видим, он возвращается, а перед снегоходом бежит медведь. Я тут же схватил фотоаппарат – стрелять смысла не было – и успел-таки его заснять.
Прибыл коряк Юра, забрал шкуру и мясо. В стойбище сегодня будет праздник – приедет много еды, которую раздадут каждой семье! А я много читал в российской прессе о том, что камчатский медведь практически весь заражен трихиниллезом. Спрашиваю Юру: «А вы проверяете мясо?» «Нет, – отвечает, – мы просто его долго готовим». Причем старый медведь у коряков ценится выше молодого – у того мясо «пустое», в нем «нечего жевать».
А мы уходим дальше в горы. Один каньон, другой, третий… День близится к концу, и я уже начинаю понимать, что сегодня мне охотничьего счастья не видать. Решили возвращаться, предварительно заскочив в еще один каньончик.
Заехали. И тут замечаем, что примерно в километре от нас на оттаявшей южной стороне среди гольцов, тут и там разбросанных в кедраче, кто-то тусуется. В бинокль вижу, что это медведь, причем ничем не хуже того, что добыл Гена. После некоторых колебаний решил стрелять.
Отцепили нарты от снегохода и поехали наверх, чтобы подобраться поближе. И тут на полпути к вершине снегоход заклинил. Гид говорит мне: «Беги, а то миша уйдет!». А медведь в кедраче, я его не вижу. Бегу, проваливаясь по самое не могу в глубокий снег, вспугиваю белую куропатку, которая с диким шум взлетает чуть ли из-под моих ног. Адреналин, кажется, вот-вот начнет выплескиваться через край. Бежать мне в гору еще метров 200-300. В это время ко мне на помощь на снегоходе прибывает наш второй гид, потомок китайцев Николай Вандехай, и подвозит меня до вершины. Вижу: медведь как на картинке, пытается уйти вверх на противоположной стороне природного «цирка». Расстояние до него – метров 300. Стрелять придется с поправками.
После первого выстрела миша прекратил подъем и пошел горизонтально. Стреляю еще раз – он начинает валить вниз. Третий выстрел пришлось делать практически наугад: зверь почти скрылся в кедровом стланике. Николай кричит: «Он смертельно ранен!». Магазин моего карабина пуст, все патроны остались в нартах. Но я – как чувствовал, наверное – еще раньше три патрона положил в карман. Заряжаю карабин, ставлю на предохранитель и жду, где появится медведь.
И он появился! Вижу: метрах в 50-ти прямо на нас несется огромная туша, взметая фонтаны снега и оставляя за собой шлейф крови. Оптика у меня с минимальной кратностью 5,5 – и медведь в нее уже практически не вмещается! Я выжидаю, пока мишка не выбежит из стланика, прицеливаюсь ему в грудь и нажимаю на спуск. Но… вместо оглушительного «ба-бах!» слышу лишь тихий «щелк» шнеллера: оказывается, в горячке я забыл снять карабин с предохранителя! Отрываю карабин от плеча. Раненый зверь, похоже, замечает мое движение, но не бросается на меня, как можно было ожидать, а сворачивает вправо в очередной колок кедрача. Я за ним – нет его! Возвращаюсь к снегоходу, соображая, что если он продолжит подниматься по склону, я его в любом случае замечу. И точно – пытается подняться на противоположной стороне.
Спускаемся вниз и оказываемся в 200 м от зверя. Упора, чтобы стрелять, нет, со снегохода невозможно выстрелить. Нахожу дерево, упираюсь в него, стреляю – миша, словно мячик, катится вниз… Меня уже начинают поздравлять, но зверь вдруг поднимается и снова лезет вверх! Пришлось послать за ним вдогонку еще одну пулю – как потом выяснилось, пятую, попавшую в цель. Причем если два последних ранения оказались безусловно смертельными, то и три других тоже должны были заставить его лечь. Но мишка оказался молодой и довольно крепкий. А по размерам – чуть меньше, чем тот, что подстрелил Геннадий.
Когда свежевали и обмеривали медведя, я ощутил, что полностью опустошен. Только мозг сверлила одна мысль: если бы мишка не свернул в кедрач, когда я не смог выстрелить ему в грудь, а пошел бы прямо на меня, то на его месте мог оказаться я…
Ну, а потом на заливе Берингова моря была «премиальная» охота на тюленя. Для местного населения охота на этого зверя не лицензируется, так что аборигены могут его стрелять просто для пополнения продовольственных запасов. Ну, а мы с Геной вдобавок к медвежьим шкурам привезли домой еще и по тюленьей.

 Более подробные фотоотчеты о данной охоте Вы можете посмотреть в:

- фотогалерее Войтеха Кононовича (Камчатка 2012)

- фотогалерее Геннадия Конойко (Камчатка 2012)